Неточные совпадения
Потом опять
бросался к Вере, отыскивая там луча чистоты, правды, незараженных понятий, незлоупотребленного чувства, красоты души и
тела, нераздельно-истинной красоты!
— Боже мой! — говорил Райский, возвращаясь
к себе и
бросаясь, усталый и
телом и душой, в постель. — Думал ли я, что в этом углу вдруг попаду на такие драмы, на такие личности? Как громадна и страшна простая жизнь в наготе ее правды и как люди остаются целы после такой трескотни! А мы там, в куче, стряпаем свою жизнь и страсти, как повара — тонкие блюда!..
Утром я
бросился в небольшой флигель, служивший баней, туда снесли Толочанова;
тело лежало на столе в том виде, как он умер: во фраке, без галстука, с раскрытой грудью; черты его были страшно искажены и уже почернели. Это было первое мертвое
тело, которое я видел; близкий
к обмороку, я вышел вон. И игрушки, и картинки, подаренные мне на Новый год, не тешили меня; почернелый Толочанов носился перед глазами, и я слышал его «жжет — огонь!».
Я
бросился к реке. Староста был налицо и распоряжался без сапог и с засученными портками; двое мужиков с комяги забрасывали невод. Минут через пять они закричали: «Нашли, нашли!» — и вытащили на берег мертвое
тело Матвея. Цветущий юноша этот, красивый, краснощекий, лежал с открытыми глазами, без выражения жизни, и уж нижняя часть лица начала вздуваться. Староста положил
тело на берегу, строго наказал мужикам не дотрогиваться, набросил на него армяк, поставил караульного и послал за земской полицией…
Ему не дали кончить, — как-то вся толпа хлынула на него, смяла, и слышно было только, как на земле молотили живое человеческое
тело. Силен был Гермоген: подковы гнул, лошадей поднимал за передние ноги, а тут не устоял. Макар
бросился было
к нему на выручку, но его сейчас же стащили с лошади и десятки рук не дали пошевельнуться. Перепуганные богомолки
бросились в лес, а на росстани остались одни мужики.
Она вскочила на ноги,
бросилась в кухню, накинула на плечи кофту, закутала ребенка в шаль и молча, без криков и жалоб, босая, в одной рубашке и кофте сверх нее, пошла по улице. Был май, ночь была свежа, пыль улицы холодно приставала
к ногам, набиваясь между пальцами. Ребенок плакал, бился. Она раскрыла грудь, прижала сына
к телу и, гонимая страхом, шла по улице, шла, тихонько баюкая...
Когда бричка и коляска съехались, то обе сестры взвизгнули и, едва дав отпереть дверцы экипажей, выскочили проворно на дорогу и
бросились друг
к другу в объятия, причем Сусанна Николаевна рыдала и дрожала всем
телом, так что Муза Николаевна принуждена была поддерживать ее.
Несколько человек милиционеров с торжествующим визгом
бросились к упавшему
телу.
Она опустила голову, словно задумалась, поднесла платок
к губам, и судорожные рыдания с потрясающею силою внезапно исторглись из ее груди… Она
бросилась лицом на диван, старалась заглушить их, но все ее
тело поднималось и билось, как только что пойманная птичка.
Бедная Ариша тряслась всем
телом и ничего не отвечала, но, когда Гордей Евстратыч хотел ее притянуть
к себе, она с неестественной силой вырвалась из его рук и
бросилась к дверям. Старик одним прыжком догнал ее и, схватив за плечи точно железными клещами, прибавил...
Пепел. А, ты… блудня старая! (Сильно размахнувшись, бьет старика. Костылев падает так, что из-за угла видна только верхняя половина его
тела. Пепел
бросается к Наташе.)
Поэтому, когда Евсей видел, что Яшка идёт драться, Старик
бросался на землю, крепко, как мог, сжимал своё
тело в ком, подгибая колени
к животу, закрывал лицо и голову руками и молча отдавал бока и спину под кулаки брата.
Растерявшись при совершенном безлюдьи, за исключением беспомощной девочки сестры (отец находился в отдаленном кабинете), несчастная, вместо того чтобы, повалившись на пол, стараться хотя бы собственным
телом затушить огонь,
бросилась по комнатам
к балконной двери гостиной, причем горящие куски платья, отрываясь, падали на паркет, оставляя на нем следы рокового горенья.
Юлия сначала с презрением улыбалась; потом в лице ее появились какие-то кислые гримасы, и при последних словах Перепетуи Петровны она решительно не в состоянии была себя выдержать и, проговоря: «Сама дура!», — вышла в угольную, упала на кресла и принялась рыдать, выгибаясь всем
телом. Павел
бросился к жене и стал даже перед нею на колени, но она толкнула его так сильно, что он едва устоял на месте. Перепетуя Петровна, стоя в дверях, продолжала кричать...
Петунников улыбнулся улыбкой победителя и пошел
к ночлежке, но вдруг остановился, вздрогнув. В дверях против него стоял с палкой в руке и с большим мешком за плечами страшный старик, ершистый от лохмотьев, прикрывавших его длинное
тело, согнутый тяжестью ноши и наклонивший голову на грудь так, точно он хотел
броситься на купца.
Вечером два доктора — один костлявый, лысый, с широкою рыжею бородою, другой с еврейским лицом, черномазый и в дешевых очках — делали Ольге Михайловне какую-то операцию.
К тому, что чужие мужчины касались ее
тела, она относилась совершенно равнодушно. У нее уже не было ни стыда, ни воли, и каждый мог делать с нею, что хотел. Если бы в это время кто-нибудь
бросился на нее с ножом или оскорбил Петра Дмитрича, или отнял бы у нее права на маленького человечка, то она не сказала бы ни одного слова.
— Ясынька ты моя, ненаглядная!.. Радость ты моя!.. Голубушка!.. — рыдая и страстно дрожа всем
телом, вскрикнул Стуколов. Стремительно
бросился он
к подруге.
Вдруг Патап Максимыч прыгнул с полка и стремглав кинулся
к дверям. Распахнув их, вылетел вон из бани и
бросился в сугроб. Снег обжег раскаленное
тело, и с громким гоготаньем начал Чапурин валяться по сугробу. Минуты через две вбежал назад и прямо на полок.
Ермак взял с собой 50 человек и пошел очистить дорогу бухарцам. Пришел он
к Иртышу-реке и не нашел бухарцев. Остановился ночевать. Ночь была темная и дождь. Только полегли спать казаки, откуда ни взялись татары,
бросились на сонных, начали их бить. Вскочил Ермак, стал биться. Ранили его ножом в руку.
Бросился он бежать
к реке. Татары за ним. Он в реку. Только его и видели. И
тела его не нашли, и никто не узнал, как он умер.
Грузный, кудлатый щенок выскочил из казенки. С ласковым визгом и радостным бреханьем, быстро вертя хвостиком и припадая всем
телом к полу,
бросился он
к ногам вступивших на палубу.
От него пошла большая волна, которая окатила меня с головой и промочила одежду. Это оказался огромный сивуч (морской лев). Он спал на камне, но, разбуженный приближением людей,
бросился в воду. В это время я почувствовал под ногами ровное дно и быстро пошел
к берегу.
Тело горело, но мокрая одежда смерзлась в комок и не расправлялась. Я дрожал, как в лихорадке, и слышал в темноте, как стрелки щелкали зубами. В это время Ноздрин оступился и упал. Руками он нащупал на земле сухой мелкий плавник.
Четыре
тела слились в общую кучу. Они возились и барахтались на траве. Мелькало красное, напряженное лицо Митрыча и его огромные мускулистые руки, охватывавшие сразу двоих, а то и всех троих. Токарев сидел на скамейке, смеялся и смотрел на борьбу. Ему
бросилось в глаза злобно-нахмуренное лицо Сергея, придавленного
к земле локтем Митрыча. Наконец, Борисоглебского подмяли под низ, и все трое навалились на него.
Народ сделал около него кружок, ахает, рассуждает; никто не думает о помощи. Набегают татары, продираются
к умирающему, вопят, рыдают над ним. Вслед за ними прискакивает сам царевич Даньяр. Он слезает с коня,
бросается на
тело своего сына, бьет себя в грудь, рвет на себе волосы и наконец, почуяв жизнь в сердце своего сына, приказывает своим слугам нести его домой. Прибегает и Антон, хочет осмотреть убитого — его не допускают.